Встретить любовь всей жизни на марше к Великой Битве: что может быть глупее? Вероятность, что тебя убьют еще до рассвета, велика, как Эллар в полнолуние, а шанс на взаимность так же мал, как ее же серпик в первый день. Впрочем, с учетом первого обстоятельства, второе кажется не таким уж удручающим. Если бы только у нее не была такая тонкая шея, и взгляд настороженный, как у лани... В общем, как бы глупо это ни было, именно это учудил Кадаль, командир лучников Рас-Сильвана, по дороге к Ин-Ирилю, а если уж быть совсем точным, на переходе через Рысий мост. Именно здесь лошадка одной из целительниц, сопровождавших войско, чего-то испугалась и шарахнулась к краю моста, грозя сбросить сундуки вместе с всадницей в пучину Айлит-Ириля. Чудо, что Кадаль успел, перегнувшись с седла, схватить животное под уздцы и силой затянуть обратно к центру моста. Сидевшая верхом эльфа была бледна как бумага.

– С тобой все в порядке?

– Да, – тихо ответила она, все еще не отойдя от шока. – Я могу ехать дальше.

– Нет-нет, я поеду с тобой – не могу позволить, чтобы это произошло еще раз, – галантно сказал Кадаль, смеясь серо-синими глазами. – Ведь целители называют себя в битве посланниками самой Эллар – я как верный сын богини просто обязан обеспечить твою безопасность.

Ее бледное личико вспыхнуло, губы сжались.

– Я бы просила верного сына богини воздержаться от ироничных замечаний в адрес целителей. И, благодарю, я не нуждаюсь в помощи.

Тронув пяткой лошадку, она поехала вперед. Кадаль хотел вернуться к своим воинам, но вместо этого поехал за ней. Сулунг под ноги, это было сказано холодно – весьма холодно! А он к этому не привык. До сих пор дочери луны были всегда рады общению с ним; впрочем, такая популярность объяснима: высокий как для эллари и довольно сильный, это не говоря уже об искусстве в бою – в общем, один из тех, кто привык к победам и мигом теряется в случае поражения. Нынешний же случай поражением еще не был, а потому Кадаль воспринял его как вызов. Ладно бы еще красавица была! – А то ведь ничего особенного – ну разве что шея, нежная, как рука ребенка… И сама – тоненькая, как тростинка, и сколько смелости. Догнав эльфу, он снова завел разговор:

– Ты не из города?

– Нет.

– А, ясно… Живешь на ферме.

– У меня теплица, выращиваю целебные растения.

Она говорила кратко, балансируя на грани вежливости.

– Тогда неудивительно, что я тебя не знаю – живи ты в городе, никогда бы не пропустил такой красоты…

«А вот это было зря», – подумал Кадаль, едва договорив: недоуменно-ледяной взгляд, брошенный на него, был тому подтверждением. Он почувствовал, как неуместно, как пошло его замечание, захотелось сказать что-то хорошее, но стало вдруг страшно.

– И что, в городе совсем не бываешь? – поспешно спросил он.

– Больные занимают все время.

– Похоже, для целителя здоровый эльф куда менее интересен, нежели больной, – усмехнувшись, сказал он, чувствуя, что стремительно теряет привычный уверенный тон и остроумие, но что он мог сделать…

Эльфа повернула голову, посмотрела долгим взглядом, от которого во всем сильном теле командира лучников образовалась такая внезапная слабость, что он едва удерживал повод.

– Здоровый эльф никогда не будет нуждаться во мне так же, как больной; он может хоть сто раз заверять, что я ему нужна, но истинный смысл этих слов ему не узнать, а его потребность происходит лишь от обилия свободного времени, – не по-женски твердо заявила она.

Тут на миг в ее взгляде мелькнуло нечто, похожее на любопытство, будто она только сейчас увидела Кадаля. Возможно, это было что-то в выражении его лица или глаз… Мелькнуло, но тут же потухло.

– Значит, бессмысленно приглашать тебя в Круг Песен – ну, когда все закончится?..  – спросил он, смущенно улыбнувшись.

Она ничего не ответила. Похлопав лошадку по шее, снова пустила ее вперед, покидая Кадаля. Он понимал, что нет смысла за ней ехать, но с каждой секундой все больше подпадал под чары этого существа с такой тонкой шеей. Это было не похоже ни на что из прошлого, Кадаль как-то сразу вдруг ясно понял: это навсегда! Она вся – ее внешность, без блистательности – куда там до веллар из храма, втайне привечавших командира лучников! – холодный взгляд, все это – навсегда для него. Но как – как?! – ей об этом сказать?! Он припустил за эльфой, стараясь не потерять ее из виду среди десятков всадников, когда его позвали. Он обернулся:

– Ах вот ты где! Мы уж тебя потеряли, – улыбаясь, воскликнул всадник-эллари, подъезжая. – Говорят, скоро привал…

Кадаль медленно кивнул, слова с трудом вплывали в голову, он посмотрел туда, где только что видел лошадку с маленькой целительницей, но ее уже не было. Он пытался найти ее до прибытия на берег, но больше не видел – вероятно, затерялась среди войска – и все время бесплодных поисков ему упорно казалось, что он не успел сказать что-то важное, и что все должно быть не так…

***

Позже об этой битве говорили, что если бы звезды разом обрушились на твердь, сжигая все живое, и то было бы меньше страданий. Отряд Кадаля первым встретил врага, осыпая ливнем стрел; гарвы падали как подкошенные. Потом стрелы кончились, все смешалось, пошла рукопашная, тела были везде – мертвые, раненые; в жару боя голубыми птицами метались целители, вынося тех, кому еще можно было помочь. Кого-то доносили, а сколько птиц гибло в бойне, так и не долетев до края…

– Прикройте! Прикройте их!.. – сорванным от команд голосом орал Кадаль – весь в крови, давно без стрел, с мечом в руке – и несколько эллари бросались наперерез гарвам, пока целители тащили изувеченные тела.

Кадаль даже не успел заметить, откуда пришлось то копье – что-то толкнуло в грудь, дыхание перебило, потом земля вдруг приблизилась и оказалась совсем рядом. Он слышал крики над собой, кто-то кричал «Сюда, сюда!..», Кадаль хотел сказать, что он в порядке, но голос не звучал. Потом все затряслось перед глазами, рядом были эльфы, он смотрел на них снизу, видел ноги. Звуки как через вату. «У нас раненый, тяжелый!.. Сюда, несите!.. Скорее, скорее…» Наконец стало больно в груди, дико хотелось спать, над головой кто-то бегал, кричал, его оставили на земле, потом снова куда-то понесли, уложили – уже на стол – поднесли к губам стакан, заставили выпить, опять оставили. Все вокруг поплыло, словно удаляясь, звуки становились все дальше, сознание то и дело проваливалось, он словно падал в глубокий колодец. Белое пятно – лицо – как луна – вдруг возникло перед его глазами, закачалось, руки что-то быстро-быстро делали у него на груди. Кадаль знал этот голос.

– Миленький… только не умирай… дыши, дыши, все будет хорошо! Ты выздоровеешь! Слышишь!..

Уже без сил он закрыл глаза, губы дрогнули в улыбке.

– Ты мне нужна… – прошептал он прежде, чем провалиться в сладкое небытие.